Хабаровск
О проведении Восточного экономического форума, китайских инвесторах, задолженности региона и бесплатных гектарах в интервью «Газете.Ru» рассказал министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка.
Дальний Восток — это стартап
— Зачем Дальнему Востоку понадобился собственный ежегодный форум? Близко по датам питерский и сочинский, встречались бы там с инвесторами.
— Близость дат — это не близость тем.
Важна концентрация внимания на регионе, поэтому представлять его нужно прежде всего здесь, а не только в Сочи или Санкт-Петербурге. Особенно когда речь идет о наших японских, корейских, китайских инвесторах, которым недалеко лететь до Владивостока, где проходит форум.
— Какие проекты будете презентовать? Ожидается ли подписание контрактов? С кем?
— На форуме представят порядка 250 проектов общей стоимостью 1,4 трлн руб. Запланировано подписание более 70 соглашений в сфере газопереработки, электроэнергетики, рыбопереработки, развития агросектора, освоения природных ресурсов, инвестирования в территории опережающего развития (ТОРы), финансирования и кредитования инвестиций на Дальнем Востоке.
— Судя по заявленным на ВЭФ участникам, самая большая зарубежная делегация будет из Китая — более 200 участников. Насколько активно идет расширение сотрудничества с КНР?
— Действительно, китайская делегация, которую, возглавит вице-премьер Ван Ян, наиболее представительная. Это выражает стремление наших китайских партнеров к развитию сотрудничества на Дальнем Востоке. Мы также приветствуем участие в форуме представительных делегаций Южной Кореи, Японии, Сингапура, Малайзии и Индонезии. Всего из 26 стран.
— На каких условиях мы готовы пускать иностранцев на Дальний Восток? Стопроцентную долю в проектах даем?
— Для нас главным критерием привлечения инвестиций является экономическая выгода (добавленная стоимость, объем частных инвестиций и налогов на вложенный бюджетный рубль), а не структура капитала.
На 100% иностранный капитал или совместный с российскими участниками — это дело инвесторов, вопрос B2B-отношений, которые в ряде случаев составляют коммерческую тайну.
— То есть получение иностранцами контрольной доли в местных проектах по разработке недр тоже возможно?
— Ресурсные проекты — особый случай, в отношении которого действуют особое законодательство и ограничения. На Дальнем Востоке изъятий из этих правил не предусматривается.
— Просто на Западе даже в проектах по переработке участие тех же китайцев допускается только на уровне миноритариев. Наш более либеральный подход как-то связан с разворотом на Восток?
— В этой части изменений в связи с решением вопросов развития Дальнего Востока не произошло.
— Есть ли риск, что азиатские инвесторы станут монополистами в регионе, по крайней мере в приграничных областях?
— Соответствующей динамики не наблюдается. Российских, азиатских и европейских инвесторов интересуют проекты в области переработки природных ресурсов, рыбной отрасли, агропромышленного сектора, судостроения. Но надо понимать, что
линейка новых инструментов вроде ТОРов, свободного порта, инфраструктурной и финансовой поддержки инвестпроектов сформирована только в этом году. Поэтому пока для инвесторов Дальний Восток представляет собой в определенной степени стартап.
«Позиция президента выражена определенно»
— Стартует бюджетный процесс. Как оцениваете риск, что финансирование Дальнего Востока могут урезать?
— В апреле было совещание президента РФ по вопросам бюджетного финансирования Дальнего Востока. Владимиром Путиным дано поручение, чтобы в первоочередном порядке рассмотреть вопросы финансирования создания ТОРов, поддержки инвестпроектов, развития портов и энергетики, в том числе за счет перераспределения средств.
Позиция президента страны выражена определенно.
— Как планируется решать проблему задолженности региональных бюджетов? За счет чего должны расти такие территории, как, к примеру, Еврейская АО?
— Проблемы с задолженностью испытывают восемь регионов Дальнего Востока из девяти, за исключением Сахалинской области.
В этом году в антикризисном плане правительства предусмотрено рефинансирование задолженности регионов. В следующем году это тоже будет делаться.
А проекты, которые сейчас запускаются, как раз должны стать новыми источниками дохода для бюджетов всех уровней.
— Минвостокразвития будет добиваться расширения полномочий или действующей законодательной архитектуры вам достаточно?
— Новые полномочия министерства вытекают из закона о свободном порте Владивосток.
Кроме того, недавно было принято решение, что министерство получит право согласовывать госпрограммы и ФЦП, имеющие отношение к развитию Дальнего Востока. Таких госпрограмм 23, ФЦП — 18. Все достаточно очевидно: это развитие образования, здравоохранения, транспорта, сельского хозяйства и т.п.
— После ТОРов и свободного порта следующим большим проектом Минвостокразвития будет Северный морской путь?
— По поручению правительства совместно с Фондом развития Дальнего Востока (ФРДВ) уже им занимаемся. Более того, на ВЭФ планируем представить предложения по модели его развития потенциальным иностранным инвесторам.
— Проект подразумевает не только Дальний Восток, но и другие регионы. Почему им тогда занимается Минвостокразвития?
— Для значительной части Дальнего Востока самым мощным драйвером развития является именно проект Северного морского пути. Поэтому мы этим и занимаемся.
— Для Китая сейчас один из любимых проектов — Шелковый путь. Как Дальний Восток встроен в него?
— Все понимают, что Шелковый путь — это не буквальное воспроизведение когда-то существовавшей узкой караванной дороги. Речь идет о создании глобальных, современных транспортных коридоров.
Развитие Северного морского пути, модернизация БАМа и Трансиба, реализация транспортных трехсторонних проектов на Корейском полуострове, создание транспортной инфраструктуры, соединяющей приграничные регионы России и Китая, — все это как раз является созданием таких современных коридоров, которые могут сопрягаться с транспортными проектами других стран, формируя общий экономический выигрыш участников.
— Полпред Юрий Трутнев сказал, что расширение американских санкций не отразилось на деятельности ФРДВ, потому как тот «изначально не ждал американских денег». Те же американские деньги успешно инвестируются в Азии. Почему у нас они тогда не приветствуются?
— Деньги-то мы приветствуем. Только санкции не с нашей стороны им прийти мешают. Ну, таковы реалии. Со всеми, кто время не теряет, работаем дальше.
— Понятно, насколько будет докапитализирован фонд?
— Есть разные варианты. В послании Совфеду президент предложил направить в фонд часть прироста федеральных налогов, который будет получен за счет открытия новых предприятий в регионе. Мы такой механизм готовим. Хотя отчасти можно понять сомнения Минфина, который хочет сначала проинвестировать средства, а потом уже запустить механизм. Но мы не хотим откладывать: фонд уже начал вкладывать первые деньги.
Не отдавать ТОРы на уровень регионов
— В этом году на Дальнем Востоке появится девять ТОРов, которые потребуют 20,5 млрд бюджетных средств. Есть риск, что финансирование по ним срежут?
— Нет, постановление правительства будет выполнено. Сейчас девять ТОРов получили юридический статус и лимиты финансирования из федерального бюджета, а также софинансирование из регионального.
— Планируете вносить изменения в закон о ТОРах?
— Мы внесли уже изменение в весеннюю сессию, наделив управляющую компанию правом представлять интересы инвесторов в суде. Ряд правок, которые диктует практика применения закона, готовим.
— Минэкономразвития признает, что в части льгот ТОР — самый выгодный инструмент стимулирования. Будете дальше снижать налоговые ставки?
— Есть ряд предложений. Но прежде всего сосредоточимся на реализации текущего пакета налоговых преференций. От инвесторов мы получаем позитивные отклики. Ряд проектов, о которых не раз говорилось, но которые никак не стартовали, начинает реализовываться именно благодаря режиму ТОР.
— Зачем вы пошли по пути ОЭЗ, создав ОАО «Корпорация развития Дальнего Востока»? В МЭРе признают неэффективность работы этой структуры. Как будете бороться с нецелевым источником заработка, когда УК просто размещает свободные средства на депозитах в банках?
— Корпорация создается как проектный офис, «одно окно» для инвестора. В силу закона обладает достаточно серьезным функционалом, от выдачи разрешения на строительство до защиты интересов инвесторов в суде — таких прав у ОАО «ОЭЗ» никогда не было. Насколько мне известно, в планах корпорации нет намерений размещать средства на депозитах.
— Что будет с дальневосточными ОЭЗ? Зачем они вообще нужны, если можно делать ТОРы?
— Мы, например, договорились, что после запуска ТОРа на острове Русский ликвидируем там ОЭЗ, так как за все годы ее существования там так и не появилось ни одного резидента.
— Через три года ТОРы можно будет создавать по всей стране. Как оцениваете перспективы?
— Практически все страны, добившиеся экономического успеха в последние годы, использовали специальные территории экономического развития. Но по данным ЮНИДО, только 50% из них оказываются успешными. Дело в том, что такой инструмент требует тонкой настройки и высококвалифицированного применения. Если человек не умеет водить машину, то бессмысленно сажать его за руль отличного автомобиля. Успешность применения зависит от клиентоориентированности, проектного подхода и нацеленности на конечный результат.
— То есть вы готовы к тому, что 50% ТОРов на Дальнем Востоке не «выстрелят»?
— Нет, конечно. Это вывод глобального исследования. Мы постарались учесть ошибки, к примеру, японского правительства. Местные власти создали громоздкую забюрократизированную систему, при этом отдали ТОРы на уровень регионов.
— А у нас МЭР как раз хочет часть функционала отдать в регионы. Это плохая идея?
— Даже самые успешные по привлечению инвестиций регионы вроде Калужской, Ульяновской и Тульской областей признают как медицинский факт, что с регионального уровня невозможно выиграть в страновой конкуренции за глобального инвестора. То же самое наглядно показал опыт Японии. Нужен национальный уровень. ТОРы реализуются как проект национального уровня — естественно, с вовлечением и активным участием регионов.
— ТОРы можно уже создавать в моногородах. Им это поможет?
— Этим занимаются наши коллеги из Минэкономразвития, поэтому надо адресовать вопрос им.
Азиатский импорт должен стать российским экспортом
— Какие изменения планируете провести по закону о свободном порту в осеннюю сессию?
— На этапе согласования нам пришлось пожертвовать предложением о введении единого налога. Будем работать, чтобы соответствующая поправка прошла.
Также сейчас мы внесли предложения по изменению в отдельные законодательные акты. Инициатива касается регулирования особенностей деятельности на территории приморского порто-франко иностранных медицинских организаций. Данные организации смогут осуществлять деятельность в соответствии с правом страны происхождения.
— Зачем Дальнему Востоку понадобился свободный порт? И почему этот проект должен оказаться успешнее неэффективных портовых ОЭЗ? В том же Крыму свободный порт до сих пор не заработал.
— Для этого достаточно посмотреть на карту:
мы имеем сухопутные и морские границы с Китаем, Кореей и Японией. ВВП России составляет порядка $1,8 трлн. Тогда как ВВП Китая — $18,2 трлн, Японии — $5 трлн, Южной Кореи — $1,5 трлн. Экономика Дальнего Востока по сравнению с ними крошечная — порядка $90 млрд, то есть $0,09 трлн. Над нами нависает экономическая мощь Азии.
И разумное управление состоит в том, чтобы этим воспользоваться.
— И как же?
— Заработать на обслуживании товаров, капитала, людей. Например, дать выход к морю через наши транспортные коридоры северо-восточным провинциям Китая, которым далеко возить товары до китайских портов. У нас рядом с ними глубоководные незамерзающие порты. При этом они будут иметь дело с единым контрольным органом, а не множеством регуляторов — пограничным, таможенным, фитосанитарным и т.д., каждый из которых работает по своим правилам. Пункты пропуска будут работать круглосуточно. Кроме того, зона Freeport позволит осуществлять здесь перевалку и хранение антиквариата, драгоценностей и предметов искусства.
— А людей вы как хотите заманить?
— В Азии стремительно растет число миллионеров, и они любят играть. Не всем удобно летать до Макао. А во Владивостоке есть игровая зона. Они прилетят в аэропорт, им сразу выдадут 8-дневную визу. Это и туризм подтолкнет к развитию.
— В этой игровой зоне пока один отель-казино, который откроется только к концу года. Вряд ли ради него азиаты купят билет во Владивосток.
— Бюджетные деньги в этом проекте минимальные. Основная доля приходится на частного инвестора, а он, думаю, умеет считать деньги.
— Какие экспортные товары должны пойти из Дальнего Востока в АТР? И ждут ли их там вообще?
— Большая азиатская тройка много импортирует. И наша задача, чтобы их импорт стал нашим экспортом.
Наши продукты газопереработки, нефтехимии, а также экологически чистые продукты питания и вода востребованы на этих рынках.
— Это не скатится в чисто сырьевую историю?
— Любая страна заинтересована в том, чтобы последовательно увеличивать долю несырьевого экспорта.
Из Аляски во Владивосток
— Насколько реально развить туризм на Дальнем Востоке, с учетом того что текущие поступления от рекреации близки к нулю? Будете продвигать его только в рамках ТОРов или попросите еще льгот для отрасли?
— Вы правы, на сегодняшний день удельный вес туристической отрасли в структуре экономики Дальнего Востока неприлично мал. Это 0,37% ВВП: от трех сотых в Сахалинской области до 1,8% в Приморском крае. Он должен быть минимум в десять раз больше. ТОР уже создана на Камчатке, планируется на островах Русский и Большой Уссурийский.
Кроме того, с соответствующим комитетом Госдумы мы готовим поправки, которые значительно упростят режим круизного судоходства: сейчас в Аляску идет большой трафик судов, и мы хотим, чтобы они заходили в наши порты. Также в осеннюю сессию должен быть внесен законопроект о льготах для инвесторов, которые будут вкладываться в развитие туристической инфраструктуры Дальнего Востока.
— Федеральное финансирование понадобится?
— Мы уже проделали серьезную работу: еще в 2014 году мы были в составе аутсайдеров по ФЦП «Развитие туризма». То есть на поддержку отрасли на Дальнем Востоке направлялось ноль рублей ноль копеек. Сейчас ситуация меняется, то есть федеральные деньги пошли.
— Развитие внутреннего туризма упирается прежде всего в дорогие билеты. При том что, по словам полпреда, 70% от общего объема субсидий авиабилетов и так идет на Дальний Восток. За счет чего возможно снижение цен?
— За два года объем субсидирования перелетов на Дальний Восток увеличился. И мы будем добиваться того, чтобы он и дальше рос. Но наибольший эффект для экономики региона может дать въездной туризм: до Владивостока, напомню, около двух часов лета из Токио, Сеула и Пекина.
Бесплатные гектары — только россиянам
— Почему проект с раздачей бесплатных гектаров перенесли на следующий год?
— Не совсем так. Отдельные элементы проекта уже тестируются. Закон еще не принят, а, например, Амурская область, не дожидаясь окончания формальных процедур, начала выдавать землю желающим. Но масштабный запуск будет с начала 2016 года.
— Будете стимулировать переселение? Выдавать подъемные, к примеру?
— Решение остается за человеком, переезжать или нет. Если в течение пяти лет земельный надел не освоен, он будет изъят. В то же время мы планируем стыковать выделение земли с иными мерами господдержки, например, в части фермерства.
— Какой возможен спрос?
— Согласно опросу ВЦИОМ, 20% населения России, а это 30 млн человек, это интересно. Допустим, если только 10% от них эту землю освоят, уже будет хорошо. Если даже треть из 3 млн человек приедут на Дальний Восток, где проживают 6 млн человек, то у нас самая неприятная тенденция переломится: отток населения сменится на приток.
— Какие риски связаны с выделением бесплатных гектаров?
— Есть беспокойство, что землю получат иностранцы. Этого не будет. Только россияне смогут получить по гектару.
