Хабаровск[img=right]http://defence.ru/assets/content/paragraph2/129830/44329/2100.jpg?nocache=879497[/img]
Можно сказать, анестезиологом-реаниматологом я стал случайно. После двух лет службы в Германии на должности младшего врача танкового полка, я прошел переподготовку и получил соответствующую квалификацию. Я себя видел в должности хирурга скорее, или терапевта, но освободилась вакансия в противошоковом отделении и я пошел. Лечить самых тяжелых больных тоже оказалось достаточно интересно.
Самолет спасения: как работает аэромобильное отделение
Самолет, оборудованный специальными аппаратами, и команда подготовленных врачей могут спасти очень много жизней. Быстро доставить раненого или пострадавшего военнослужащего в госпиталь — и даже оказать квалифицированную помощь в небе — способны только специалисты аэромобильного отделения Центра анестезиологии-реанимации, реанимации и интенсивной терапии госпиталя имени Бурденко.
DEFENCE.RU
С началом боевых действий в Афганистане, я поехал туда врачом анестезиологом-реаниматологом в составе медико-санитарногобатальона 201-й дивизии. Проработал в Афгане два года и три месяца.
Военный медик нацелен на оказание помощи в чрезвычайных ситуациях. На гражданке все это иначе происходит. Ну и, конечно, военные врачи — это всегда сплоченный коллектив и дисциплина. У нас есть военная доктрина, мы всегда выполняем приказ, а на гражданке медики руководствуются только личным опытом, что может привести к ошибке.
Долг «охранять Родину» для военного врача трансформируется в цель быстрее вылечить солдата, чтобы он мог вернуться в строй.
Мне все-таки кажется, что я больше врач, чем военный. Когда я стою у операционного стола, я забываю, что у меня есть погоны. К тому же врачей моей специальности берегли даже сами военные. Зная, что я работаю днем и ночью, меня не ставили в ночные дежурства или проверять караул.
За работу в Афганистане я награжден орденом «Красной Звезды». Возможно, я был одним из первых анестезиологов-реаниматологов, которые удостоены такой высокой награды. Обычно ее дают участникам боевых действий. Мы были на передовой и обеспечивали помощь раненым. По сути, пострадавших спускали с гор сразу к нам. А мы уже проводили сортировку и оказывали квалифицированную медицинскую помощь. По двое суток, как сейчас помню, работали в операционных.
Однажды оперировали в зоне боевых действий, в 150 метрах от нас шел бой. Это была попытка захватить аэродром и заодно наш медсанбат. Такая картина: пули свистели, возле наркозного аппарата стоял автомат, а мы делали свое дело. Мужчины встали у операционного стола, а медсестер спрятали в безопасное место.Я думаю, в такие моменты ты забываешь о цене собственной жизни, мир замыкается на самом главном — на помощи раненым. Ты думаешь не о своей безопасности, а, скорее, о том, что шальная пуля может попасть в аппарат. К тому же для нас, врачей-мужчин, было важно сберечь наш «золотой фонд», наших медсестер. У нас был вырыт большой окоп, куда мы их всех прятали во время налетов.
Я считаю, любое экстремальное воздействие учит человека самодисциплине и правильному отношению к ценностям. В первую очередь, к ценности человеческой жизни.Условия работы в жарком климате были ужасные. Представьте — за час операции врач терял с потом килограмм. К слову, после Афганистана, когда я попал на учебу в Военно-медицинскую академию имени Кирова, один анестезиолог из Ташкента говорил: «Я хочу его увидеть. Мне казалось, он не доедет». Он имел в виду мое истощение: я весил 48 килограмм.Вообще климат сильно влияет на человека, приходится приспосабливаться. Например, мы когда приехали, нам было очень странно видеть, что стоят лавочки, а все местные сидят рядом на корточках, никто не стоит и не садится на скамейку. Оказывается, это обусловлено физиологически — для уменьшения теплоотдачи. Не прошло и года, я стал делать так же.
Самое интересное то, что в Афганистане наши солдаты попали в ту среду, где микрофлора совершенно другая. В то время применялись сульфамидные препараты, такие как стрептомицин, например. Наши микробы к ним адаптировались и лекарства почти перестали действовать — а там помогали даже в малых дозах. Это значительно ускорило период выздоровления бойцов. Вообще, надо сказать, что снабжение было великолепным. Мне достаточно было снять трубку и сказать, что «нет такого-то препарата» и первым же рейсом самолета его привозили.Все потому, что к медицине «повернулись лицом». Без медиков солдаты боялись идти в бой. А тут знали — что бы ни случилось, врачи рядом, помощь окажут. И командиры это понимали и врачей берегли.
Помимо этого, война в Афганистане расставила приоритеты и разрешила многие медицинские споры опытным путем. Например, тот же жаркий климат не позволил работать с ингаляционными анестетиками, в приоритете была внутривенная, регионарная анестезия.Именно благодаря наработкам в эту десятилетнюю войну нынешние военные медики готовы к работе в любых условиях. Достаточно вспомнить, что в Афганистане применили систему донорства, когда и каждый солдат знал свою группу крови, и у командира были списки. И если бойца ранило, то мы не теряя время могли приступить к операции и вскоре начать переливание крови. После определения группы крови, мы звонили командиру тылового подразделения и он по списку назначал доноров. У нас не было условий для хранения биоматериала, зато от установки показания к переливанию до самого процесса проходило всего 40 минут! Сейчас не каждое лечебное учреждение имеет такие возможности.
Много было разработок и по искусственному лечебному питанию. В Афгане мы столкнулись с тем, что надо было как-то кормить раненых после операций на желудочно-кишечном тракте. Понятно, внутривенно — глюкозу, белковые препараты. Но это все было стрессом для организма. Из всех консервов у нас была только сгущенка, а у летчиков, лагерь которых был рядом, в пайке были яйца — они делились. Мы делали гоголь-моголь и вливали больным. Вот вам примитив лечебного питания. Потом эта тема в мире начала развиваться — в Швеции, Финляндии, у нас. Была даже попытка использовать в этих целях питание космонавтов, однако не вышло. Там были ингредиенты, которые раздражают больной желудок, кишечник. И вот так, постепенно, мы пришли к смесям, в которых есть те же микроэлементы, что и в натуральных продуктах, и при этом они не содержат приправ, специй. Уже к концу войны было налажено их производство.То же касается препаратов. Так, был разработан не вызывающий наркотической зависимости сильнейший обезболивающий препарат — сильнее морфина в 200 раз — фентанил. Он используется во всем мире, но отечественного производства не было, а за время войны — началось.
Если сравнивать войну в Афганистане и землетрясение в Армении, то повреждения у людей мало отличались от огнестрельных ранений — превалировали травмы конечностей. 7 декабря 1988 года произошло землетрясение, а 8-го мы уже начали там работать и трое суток не выходили из операционной.
Анестезиология — очень молодая специальность, ей всего 170 лет. Отсчет идет с первого применения эфира, с 16 октября 1846 года. Хирургия, например, существует столько же, сколько человечество. Но за столь короткий путь мы совершили огромный скачок: от масочки эфира — до препаратов, способных «выключить» человека, перевести его фактически в неживое состояние, остановить ему сердце, а самое главное — вновь его «включить». Если бы мы рассказывали людям, что мы с ними будем делать, половина бы точно не согласилась на операцию (смеется).
В полевой медицине прогресс тоже не стоит на месте. Все эти радио-маячки, которые сообщают что солдат ранен… Раньше на артериальное кровотечение надо было обязательно накладывать жгут, а теперь есть препарат «Гемостоп». Насыпал в рану, зажал — и все, кровотечение остановлено. Вы даже не представляете, какие новшества сейчас есть!Все эти разработки плюс скорость доставки раненых к врачам очень повышают процент выживаемости. Если в годы Великой Отечественной войны в строй возвращались только 70% раненых, то в Афганистане — 90%. А в Чеченских компаниях еще больше — 98%. Есть в прогрессе и минусы. Ранения, конечно, стали более тяжелые. Напалм, пули калибра 5.45, объемные бомбовые взрывы — все это наносит сильнейшие повреждения.
Уже пройдя клиническую ординатуру в Военно-медицинской академии, в 1984 году я приехал работать в Москву, в госпиталь Бурденко, где прошел все ступени — от ординатора отделения анестезиологии до начальника Центра анестезиологии-реанимации, реанимации и интенсивной терапии (ЦАРРИТ). Итого — 25 лет службы я отдал госпиталю.
Здесь же, в Центре, я плотно занимался темой регионарной анестезии. Этот метод применим для очень тяжелых больных, вплоть до пациентов со свежим инфарктом миокарда, которые просто погибнут от общего наркоза. Широкое применение регионарной анестезии при операциях на конечностях началось в 1985 году. Помню первого пациента: ему был сделан один укол в плечевое нервное сплетение — и все. Пока мы с больным разговаривали, хирурги ампутировали руку на уровне нижней трети плеча. Это было потрясающе! Но главное, регионарная анестезия позволяет обезболить раненого, вывести его из шокового состояния, чтобы он спокойно дождался своей операции.
В Москве состоится конгресс военных врачей
Конгресс, посвященный 40-летию первого в стране Центра анестезиологии и реанимации Главного военного клинического госпиталя им. Н.Н.Бурденко, состоится в Москве 2–3 ноября.
DEFENCE.RU
За годы службы я привык к постоянным выездам и вызовам. Когда я приехал в Гродно после Афганистана, я был единственным анестезиологом-реаниматологом среди стоявшего там контингента, и ни одного фильма в кинотеатре так и не досмотрел. По молодости это все иначе ощущаешь: за тобой приехала машина, ты едешь на операцию — спасать чью-то жизнь и душа наполняется гордостью за свою работу. А сейчас нет уже этого ощущения, что пока все спят, ты серьезным делом занимаешься. Это стало нормой.
Владимир Григорьевич Пасько — заслуженный врач РФ, к.м.н., полковник медицинской службы. С 1995-го по 2009 год — начальник Центра анестезиологии, реанимации и интенсивной терапии Госпиталя им. Бурденко, главный анестезиолог-реаниматолог госпиталя, заместитель главного анестезиолога-реаниматолога Вооруженных сил РФ.
В настоящее время — научный руководитель по анестезиологии и реаниматологии Клинической больницы №1 УД Президента РФ.Участник боевых действий в Афганистане и ликвидации последствий землетрясения в Армении, награжден орденом «Красной Звезды» и орденом «За службу Родине» 3-й степени. Победитель Всероссийского конкурса 2006 года в номинации: «Лучший врач анестезиолог-реаниматолог».
