Хабаровск
Наталья Алексеевна, учитель начальных классов, участница самообороны Севастополя В Севастополе было резкое неприятие того, что к власти на Украине пришли националисты. Все понимали, что придется отстаивать город.
Я тогда была очень далека от политики, но после митинга Алексея Чалого 23 февраля записалась в самооборону города. В школе тогда был карантин, и я могла приезжать каждый день.
Поначалу это все было на уровне партизанских ячеек, и нужно было проделать огромную работу, чтобы самооборона Севастополя стала организованной. Моей задачей было записывать людей, вступающих в отряды, а после — систематизировать все эти данные. Я гражданский человек, далекий от военного дела, и интуитивно решила — и взяла на себя ответственность — распределять всех записавшихся по такому принципу: военные, имеющие специальные навыки, гражданские. Чуть позже делили еще на тех, кто имеет автомобиль и тех, кто имеет медицинскую подготовку. Ко мне даже сегодня подходили люди со словами: «вы наша крестная мама, вы сформировали наше подразделение».
Помню был момент, когда мы испугались за сохранность этих данных, ведь это были самые настоящие «расстрельные списки». Позже нам выделили помещение, штаб, и мы начали работать — прозванивать всех и мобилизовывать.
После референдума я вернулась к обычной жизни, но, когда начались боевые действия на Украине, я помогала собирать и отправлять гуманитарную помощь, помогала беженцам, которые приезжали сюда. Так что можно сказать, что для севастопольцев «самооборона» стала частью жизни.
Мой отец воевал с 1938 года, и с 45-го по 48-й бился с бандеровцами, а я был в оккупации. Когда здесь все началось, я понял, что надо выходить, защищать. У меня дети, внуки.
Я пришел, записался и потом стоял за свой город там, куда посылали. И на блок-постах стоял. Когда Севастополь вошел в состав России — эта была настоящая радость и чувство выполненного долга. А когда мне дали награду, конечно, был очень тронут. Мы и сегодня продолжаем бороться. Выходим с протестами против нелегальной застройки, выковыриваем врагов из города.
У меня пока есть запас прочности — я ж спортсмен, был гребцом — так что продолжаю защищать Севастополь.
Мы 23 года ждали возвращения в Россию. Не представляли, как это может произойти, но когда произошли события, которые пошатнули государственность Украины, мы поняли — пора!
Все происходящее в Киеве взбудоражило Севастополь и Крым — те внутренние подвижки, которые были заложены давно, поднялись на поверхность. Мы вышли все, весь город, и после митинга 23 февраля началась организация самообороны Севастополя. Я лично стояла в оцеплении вокруг штаба флота Украины, мы блокировали здание. Страшно не было. Я прошла Афганистан, где были реальные боевые действия. Тем более, здесь мы были захвачены общей идеей, целью возвращения на Родину. Ведь севастопольцы — русские, пуповиной русские.
Не передать словами, что чувствовали мы здесь, когда Крым присоединился к России. Это чувство радости, причастности к огромной стране, государству.
Когда мы получали российские паспорта, мы их целовали! Сейчас, спустя два года не все гладко, но если сравнить две схожих ситуации — вступление в состав Украины в 91-м году и воссоединение с Россией два года назад, то все происходит более организованно. Тогда мы пять лет жили без Конституции, без законов, а сейчас за небольшой период сделано очень много.
Никто и не думал, что все сложится само собой в один день. Но люди готовы терпеть, потому что Севастополь в составе Украины был юридическим недоразумением и политическим казусом, по-другому и не скажешь.
Увидев, что происходит там, я поняла, что от всего этого надо защитить свои родные земли. Вернувшись из Киева, я пошла в самооборону.
Не могу сказать, что кто-то тогда кем-то себя считал, не было каких-то определенных организаций, просто все пошли защищать свой город. Каждый лично. Организации образовались уже потом. Более того, никто не выделял — женщина, не женщина. Мы все были равны и делали свое дело. Я стояла на блок-постах, собирала гуманитарную помощь — делала то же, что и все.
День присоединения к России — это день радости. Но вместе с тем у нас было и чувство незаконченности. И как показала за эти два года жизнь, борьба еще продолжается.
Есть нерешенные проблемы, и поэтому я до сих пор участвую в жизни города, в самообороне.
Переломным моментом стало 26 февраля, когда в Симферополе у Верховной Рады прошел митинг. Там погибли люди, было много раненых. Это стало последней каплей. Сам я после этого митинга год лечился от нервно-паралитического газа, у меня было отравление.
Все знают, как дальше развивались события. Мы стояли на блок-постах, захватывали и блокировали административные здания, Военно-морской украинский штаб, СБУ.
У меня в подразделении все или военные, или бывшие военные, так что для нас оборона города была просто работой.
И надо сказать, работы у нас до сих пор хватает. Тех, кто внутри Севастополя действует против России, очень много, так что наша борьба, скажем так, продолжается. За 23 года в Украине Севастополь и Крым были напрочь уничтожены идеологически. И предстоит многое сделать, прежде чем мы действительно станем российскими.
Все эти годы при украинской власти я жил с внутренним протестом и знал, что когда-нибудь мы вернемся в Россию. Нас заставляли говорить и думать по-украински, и мы с этим мириться не хотели. Мы имели право быть теми, кем родились.
Два года назад, в те дни, мне позвонил друг, а теперь еще и командир нашего батальона «Ночной Дозор», и позвал помочь. Я согласился. Купил себе камуфляж на рынке, чтоб хоть как-то отличаться от гражданского населения, и в те дни, когда мне позволяла работа, выходил на точки, блок-посты, которые мне говорили. Я никогда не служил — учился, когда был студентом, на военной кафедре, но оружие в руки не брал. И здесь мне не пришлось его применять. Хотя я был готов, если бы понадобилось.
У меня 12 внуков, и я пошел за них, а еще за отца и за деда. Мой отец оборонял Севастополь в 41-м — у меня это в крови.
Мой вклад в присоединение Крыма очень маленький, но я счастлив, что Бог дал мне возможность быть в эти дни с ребятами, защищающими Севастополь, и быть причастным к истории.
