"Курск" 17 лет спустя: эксперт показал фото подлодки, которые никто не видел ранее

[img=right]http://ren.tv/sites/default/files/styles/640x360/public/field/image/2017/32/kursk23342435.jpg?itok=eOlhombV[/img]
12 августа 2000 года, ровно 17 лет назад, в Баренцевом море затонула атомная подлодка "Курск". Спасательная операция, которая продлилась с 13-го по 21 августа, не дала результатов: погиб весь экипаж – 118 человек. Спустя год подлодка была поднята со дна Баренцева моря. Согласно официальной версии, авария произошла из-за взрыва торпеды в торпедном аппарате №4. Следователи полагают, что он был вызван утечкой водородной смеси. После этого произошел взрыв остальных торпед. Документы о трагической гибели атомной подводной лодки "Курск" были засекречены. Журналисты РЕН ТВ встретились с Александром Горбуновым, который в начале 2000-х годов был старшим экспертом-криминалистом 1082-й судебно-медицинской лаборатории Северного флота. С его участием поднято 37 тел погибших подводников с АПРК "Курск".

– Александр Владимирович, когда узнали, что придется участвовать в расследовании катастрофы "Курска"? – Прошло около двух недель со дня катастрофы, когда стало понятно: нужно готовиться к опознанию погибших подводников. Тогда руководство решило: я буду участвовать в сборе криминалистической информации. Она позволит идентифицировать каждого из членов экипажа. Откомандировали в поселок Видяево. Там жили родственники моряков, и, вместе со следователем, мы приступили к опросам родственников, друзей и сослуживцев моряков с "Курска". – У вас же стояла задача – понять, как погиб экипаж? Что нужно было знать криминалистам? – Истории болезни, рентгеновские снимки, медицинские книжки, санаторно-курортные карты – первым делом запрашивали сведения из медучреждений, затем изучали и систематизировали поступившие документы. Это вроде базы данных. После – особое внимание к внешности. Здесь уже помогали близкие. На основе полученной информации составляли идентификационные карты. Кто-то помогал фотографиями из семейных архивов. У кого-то из погибших, например, имелись татуировки; мы уточняли, где на теле и какая именно. Это западало в память. Особенно если было не изображение группы крови, а, к примеру, акула или подводная лодка. Естественно, они в памяти откладывались. И потом, уже во время работы на самой лодке, естественно, я вспоминал, кто и что об этом герое-подводнике рассказывал. Можно представить, составлено около 100 протоколов допросов. Все это было нужно для опознания – никто ж не знал, в каком состоянии будут тела, когда их поднимут. Скажу сразу, с нами всегда дежурили медики скорой, которым часто приходилось помогать родственникам, – нелегко было рассказывать о детях и братьях, которых нет в живых.

– Что вас больше всего поразило во время осмотра отсеков? – Работали независимо от времени суток. Начали с девятого отсека. Была поставлена задача – обнаружить и поднять тела. Там была вода, на поверхности которой пленка из мазута, воздух с большой концентрацией угарного газа. Кромешная тьма. Спускались туда в специальных костюмах и дыхательных масках – работать без них было нельзя. Несколько вдохов не из баллонов с кислородом – все, считай, погиб. Осмотром непосредственно руководил, и принимал участие, руководитель следственной группы – Егиев Артур Левонович – тогда еще старший следователь по особо важным делам Главной военной прокуратуры. Внутри – что-то наподобие кадров из фильма ужасов. Было видно: ребята делали все, чтобы спастись. Повсюду – средства регенерации воздуха и спасательные гидрокостюмы, такого… оранжевого цвета. На лицах некоторых из подводников были надеты маски портативных дыхательных аппаратов. Мы обнаруживали тела даже в таких местах, куда пройти просто нереально. К некоторым, чтобы извлечь их в проход, приходилось проползать по-пластунски, и затем, практически в обнимку, выползать назад. В 9-м отсеке я работал обычно вместе со следователем военной прокуратуры Северного флота Андреем Мезеновым. Одного из моряков мы поднимали почти 5 часов. Но не всех, кого планировали найти, нашли сразу.

– Одновременно нужно было собирать и информацию? – Весь ход следственных действий и осмотра отсеков фиксировался на видео и фото. Где и в каком положении находились тела, одежда на них. Расположенные рядом предметы, агрегаты, показания приборов. На этом всём делали акценты. А нужно было успеть все за 20 минут. На столько времени хватало запаса воздуха в баллонах за спиной. О том, что нужно выходить, сигнализировала лампочка – в маске аппарата она моргала красным цветом. Кто-то даже едва успевал выйти наружу – несколько секунд, и кто знает, что могло бы случиться... Уже когда работали в пятом отсеке с Вадимом Золотухиным – следователем военной прокуратуры, – прошли повсюду, по всем палубам – установили, сколько тел и где они расположены. Начали их поднимать, с нижней палубы достали нескольких моряков. Четыре часа, отведенные на смену, пролетели как пять минут. А наверху тогда был Юрий Яковлев, первый заместитель главного военного прокурора. Он руководил работой следственной группы. Помню, генерал по рации сказал Золотухину: "Сворачивайтесь, выходите". На что тот ответил: пока не подниму всех, наверх не выйду. И вот мы с ним, считай, две смены проработали и практически всех, кого обнаружили в отсеке, подняли. Только тогда вышли. Естественно, мне, наверное, от усталости, стало нехорошо. Товарищи помогли спуститься на вспомогательное судно, а там начальник медслужбы уже оказал помощь – 200 граммов "лекарства". Я сразу отключился и проспал 5 часов.

Фото: передвижная криминалистическая лаборатория

Фото: медаль за подъем АПРК "Курск" – Со временем привыкли к такому режиму? Наверное, в других отсеках, где уже не было воды, проще работалось? – Там не нужны были дыхательные аппараты с баллонами. Воздух в отсеках к тому времени уже очистили. Зато там был настоящий хаос. Искать тела приходилось в огромных кучах обломков, настоящей каше из металла. Нельзя было фрагментировать тела – старались, как могли, их сохранить. Адский труд на самом деле, после того, как они пробыли в соленой воде почти полтора года. Копали по несколько часов – и это было нормально. Представьте, если следователей, которые работали непосредственно на "Курске", было около 40 человек, то экспертов всего четверо. Один из нас, экспертов, Шамиль Шамшутдинов, сутками не вылезал из подлодки. На самых сложных участках, где взрыв уничтожил почти все, находили только части тел. Здесь уже приходила на помощь та база данных, которую создали. И идентификационная карта – ее завели на каждого моряка. К концу марта 2002 года удалось обнаружить и опознать тела 115 погибших подводников. Двух матросов и главного специалиста "Дагдизеля" не нашли. Позже комиссия подтвердила: все находившиеся в 9-м отсеке люди погибли от отравления угарным газом. В течение 7-8 часов после катастрофы. Служба в то время проходила в экстремальных условиях. Непосредственно с моим участием было поднято из отсеков субмарины 37 тел. Руки и глаза до сих пор помнят как вчера "своих" подводников – кто, где, когда был обнаружен и как был поднят из той могилы. "Курск" сделал многих героями. Моряков, спасателей, подводников, командиров, руководителей. Это очень ценный опыт, но стоил он очень дорого…

Также по теме: