Хабаровск
Reuters
Борис Гельфанд — один из четырёх шахматистов в мире, которые играли тай-брейки в матче за шахматную корону после введения нового формата. И один из двух, кто не сумел выйти из него победителем, уступив в рапиде Вишванатану Ананду. Кого как не его спрашивать перед решающим выяснением отношений о том, насколько тяжело даётся переход от партий с нормальным контролем времени к укороченным, как избегать ошибок в цейтноте и своих симпатиях к обоим шахматистам?— Ожидали ли вы, что матч Карлсен — Карякин продлится все 12 партий и доберётся до тай-брейка?— Лично я ничего неожиданного в данном исходе не вижу. Играют два больших шахматиста. Каждый матч имеет несколько сценариев развития событий. В таком противостоянии всё может случиться.— В 12-й партии соперники быстро согласились на ничью. Сказывалось то, что они не хотели рисковать и согласились на тай-брейк?— В этом случае ответственность всегда лежит на том, кто играет белыми. В данном случае Карлсен решил свести игру к тай-брейку, это не подлежит сомнению. А то, почему он это сделал, — волновался или свои шансы в быстрых шахматах лучше оценивает — это мы, быть может, когда-то и узнаем. Пока же об этом известно только норвежцу. Мне лично такое решение непонятно. Он играл белыми, но при этом отказался играть партию, сводя её к ничьей.— Справедливо ли решать судьбу шахматной короны на тай-брейке?— Трудно предложить другую систему. Соперники сыграли уже 12 партий и никто не смог доказать своего превосходства. Можно, конечно, играть до первой победы, но тогда организаторам будет очень сложно спланировать логистику, аренду зала и тому подобные вещи. И тот, кто первым получит белый цвет, будет иметь явное преимущество. То есть у такой системы тоже есть недостатки. Поэтому нынешняя модель кажется оптимальной.— В 2012 году вы, будучи претендентом на звание чемпиона мира, играли тай-брейк с Вишванатаном Анандом. Что тогда чувствовали?— Я играл партию за партией и старался не думать о результате. Никто ничью делать не собирался. Каждая встреча по-своему уникальна, и проводить параллели с этим матчем я бы не стал.— Эксперты перед началом тай-брейка тогда считали вас фаворитом.— Не думаю, что кто-то, кроме меня самого, рискнул бы поставить на меня. Самое главное, что я был не согласен с подобной оценкой. Наоборот, мои шансы тогда оценивали ещё меньше, чем шансы Карякина сейчас. Когда до тай-брейка доходит, понятно, что всё может решить одна ошибка и разгрома полного в таких матчах быть не может.— Сложно ли подготовиться к рапиду?— Сейчас это не так сложно, потому что в рапиде проводится много турниров и каждый из нас сыграл уже сотни партий на самом высоком уровне, поэтому никакой проблемы в этом нет.— Цена ошибки при усечённом контроле времени возрастает?— Да, есть свои нюансы. В играх с обычным контролем времени часто бывает, что какую-то позицию шахматист доведёт до победы за счёт техники, но в рапиде ему может не хватить на это времени. Разные могут быть сценарии развития событий. Вот сегодня и узнаем!— Между рапидом и блицем с точки зрения шахмат огромная разница?— Да, отличие большое. Если в рапиде участники могут успеть ещё множество комбинаций просчитать, пока игра не перешла в фазу цейтнота, то в блице полагаешься в основном на инстинкты.— В рапиде легче атаковать или защищаться?— Общее мнение, что легче атаковать, но я не уверен, что это так. Очень важно получить позицию, в которой ты будешь понимать, как действовать. А атаковать или защищаться — не так важно. Даже если позиция неудобная и ты делаешь единственно верные ходы, это даёт тебе преимущество, потому что ты банально реагируешь быстрее, а сопернику приходится думать и терять время.
РИА Новости
— Насколько легко перестраиваться в режиме нон-стопа с психологической точки зрения после каждой партии и откладывать её в сторону вне зависимости от результата?— Очень интересный вопрос. Это индивидуально. Есть игроки, которым настрой на следующую партию даётся тяжело. Бывают такие шахматисты, кто после поражений играют неудачно, а есть те, кто, наоборот, впрягаются с удвоенной энергией. Ещё нужно учесть нюанс, что между партиями будет очень короткий промежуток времени — не день или час, а всего несколько минут. И тут важно, кто лучше сможет справиться с перепадами. Как будет соперник играть после поражения или после победы, или даже после смены контроля времени, ведь если четыре партии закончатся вничью, придётся играть с ещё более жёстким контролем.— «Сушить» игру будет легче при преимуществе?— В быстрых шахматах «сушить» труднее. Нужна большая чёткость для просчёта действий соперника. В блице это практически не встречается, так как в условиях ограниченного времени соперник может делать ходы, которые не дадут «засушить» игру.— Исторически сложилось, что те, кто начинают на тай-брейке чёрными, одерживают победу.— Думаю, что разницы никакой нет, какими фигурами начинать.— Как вы считаете, определение победителя в армагеддоне было бы правильным решением?— У этого вида мало общего с шахматами. Я надеюсь, что до армагеддона тай-брейк не докатится. Для шахмат в целом будет плохо, если судьба короны будет зависеть от исхода супер-блица, ведь тогда зрители с большой долей вероятности увидят трясущиеся руки бьющих по часам шахматистов. Просто представьте, что это за зрелище.— В таком случае не лучше ли было бы использовать слепые шахматы для определения победителя?— В этом смысла нет. По слепым шахматам проводилось несколько турниров показательных, но для матча за корону этот формат не подходит. Усечённый контроль времени и так сильно меняет характер игры, а игра вслепую окончательно бы довела гроссмейстеров. Ведь цель матча — определить чемпиона мира, а не устроить шоу. В формате первенства мира уже заложено достаточно драматизма, поэтому не стоит портить последний аккорд.— Как бы вы оценили ажиотаж вокруг матча за шахматную корону?— Эта встреча имеет примерно такой же резонанс, как матч Каспарова с Крамником. Сейчас появилось больше электронных СМИ, и это даёт определённые новые возможности в освещении. В Израиле мой матч с Виши Анандом в 2012 году освещали в прессе на уровне первых полос газет, а тай-брейк показывали по телевизору в прямом эфире.— Это дало толчок развитию шахмат в вашей стране?— Моё участие в матче за звание чемпиона мира никак не отразилось на уровне развития шахмат в Израиле, потому что нужной инфраструктуры для этого не было. И не нашлось компетентных людей, которые готовы были этим заниматься. Но детей стало больше приходить в шахматы, причём в разы.Я думаю, что в России тоже будет иметь место подобный всплеск. Если учесть то, что Россия имеет крепкие шахматные традиции, регулярно проводит крупные турниры и располагает всем необходимым для продвижения вида спорта, это, возможно, даст долгосрочный эффект.— Сейчас в десятке сильнейших шахматистов мира практически все моложе 30 лет. Влияет ли вообще возраст на успешность шахматиста?— Есть разные точки зрения на этот вопрос. Самая догматическая из них говорит о том, что после 30 лет шансов на успех крайне немного. Я же максимальных успехов добился как раз когда мне было под и за 40. Здесь главный критерий — мотивация. В каждом возрасте свои достоинства. Зрелый шахматист уже не допустит тех ошибок, которые делал в 20-25 лет. Энергии, быть может, меньше, но тут важно уметь использовать преимущества конкретного возраста.— Кому вы отдадите свои предпочтения в противостоянии Карлсен — Карякин?— Кому судьба будет благоволить, тот и победит. Если уж после 12 партий они сильнейшего не выявили, то тай-брейк — гадание на кофейной гуще. Я буду болеть за обоих, так как у меня хорошие отношения и с Карлсеном, и с Карякиным. Буду переживать за то, чтобы увидеть интересные партии. Потому что 12-й я остался немножко разочарован.Иван Славинский, Лев Савари
